Обыкновенные люди - Дмитрий Евгеньевич Cерков
Избегая голых зеркал, посмотрела в отстойное окно.
– Сегодня твоя взяла. Сегодня еще постою. Но не думай, что победило! Никто не помешает мне, даже ты. Даже Она. Если я что-то решила, я Всегда это делаю, – передумала опять, облизнув губы, на которых еще оставался вкус стекла.
А хотела бы, чтобы был вкус кофе.
Последний день и кошка
– Сегодня, – сказала она и начала очередной последний день.
Приняла душ, чтобы быть чистой в такой ответственный и последний момент.
Даже побрила подмышки и немного порезалась. Еще раз проверила родинку на ключице – на месте. Словом, готова к выходу. Увидела родинку – так и хотелось смотреть. Выжать все из этой маленькой просящей родинки. Насмотреться так, чтобы потом не было обидно, что не насмотрелась. Сняла майку и опять смотрела.
– Ладно-ладно, уговорила. Тебя бы я не стала менять по гарантии, – оценивающе произнесла она. – Только не смотри на меня так… Даже немного жалко с тобой расставаться. И почему ты раньше мне не нравилась?
Изучая напоследок и дорожку из выделенных ребер с веточкой из голубых вен и форму небольшой заостренной груди – внимательная и собранная, как и вчера. Решила не прятать ее и бросила в угол растянутый лифчик. Вместо этого черное платье с вырезом, чтобы было видно и ключицу, и родинку. Тут же проступили и маленькие они. Особенный день, если выходить из очереди, то только так.
Улыбнулась девушке в зеркале.
– Знаешь… а все-таки ты классная, надеюсь, я тебя еще увижу.
Та повторила губами с алой трещинкой от зубов.
– Ну, тогда пока! – отвернулась от живого отражения Саша, но, проходя мимо балкона, увидела окно.
Мрачно вздохнула.
– Но сперва, конечно же, ты… Узнаю, что же там внутри, и можно заканчивать, – посмотрела на холодильник. – Пока молоко еще не испортилось.
Непроизвольно щелкнула мизинцем. Раздался настоящий хлопочек. И как же он был хорош. Взяв сумочку, она направилась к дому, где все началось, чтобы все закончить.
– Пора уже освободить место в очереди.
Но от чего она точно не могла освободиться, так это от взглядов. Слишком много голой кожи для одной девушки и одной улицы. Ей даже неловко стало. Она одевалась для себя, а получилось, что для них.
– Вот же отстой, – опять то чувство, когда у школьной доски заставляли гнуть пальцы.
– Людей, что ли, не видели? Перебьетесь.
Вернулась домой, сняла платье и напялила серые спортивные штаны да черную кофту. Лифчик все равно решила не надевать. Стыдно перед судмедэкспертом. Увидит эту пожелтевшую резинку, и тут уже никакая родинка не поможет. Задумавшись об этом, решила еще и трусы поменять, на всякий случай, мало ли.
Наконец, переодевшись, опять начала заканчивать и вышла из квартиры, но вспомнила, что у нее еще осталось кофе на пару кружек – нельзя же так оставлять.
Вернулась домой и сняла кофту (ну чтобы не вспотеть), потом стыдно будет перед судмедэкспертом.
– Подумает, что не моюсь совсем. Пахнуть – отстой!
Если, конечно, речь не идет о запахе кофе.
Саша внимательно смотрела, как со свистом освобождается вода. Воде уже легко. Завидовала воде. Вода уже парила, а она еще нет. Даже та ее опередила, уже пар.
Налив кофе сразу в две толстые кружки, надела футболку с «Пикачу» и вышла на еще утренний балкон.
Там все наладилось. Вернулось к состоянию до голой родинки.
Распустила волосы и глаза.
Небо опустилось и уже касалось самой высокой антенны.
Оно ещё не решило: голубое сегодня или розовое.
А в нем молочный зигзаг до восходящего солнца.
Острый. Такой, что и глазами можно порезаться.
Присмотрелась к летучим хребтам. Вблизи небо старалось, тщательно вырисовывая поле мшистых холмов, дымчатые гребни которых светились и немного пушились под стелющимся серебристым туманом. Захотелось туда и побегать по этими мягким холмам босяком. Они точно выдержат. Нежное состояние, и резинка для волос сложилась в 8.
Выпив первую чашку, принялась за вторую – вторая оказалась даже вкуснее.
Небо тем временем определилось. Голубое. С ним окрасился и белый подоконник. Пластик приобрел призрачный голубовато-зеленый оттенок. Мотыльковая минута. И балкон и cтены туда же и в то же. Тоже в голубое и зелёное. Задумчиво грустное.
Оно было к лицу. И к мыслям. И ко вкусу на языке.
Но с голубым небом не согласились облака. Острый зигзаг распушился, протянув над красным прямоугольником рукав с древесным рисунком. Перевела взгляд. Из-за домика слева выглядывал синий волк. С ушами торчком. Он стремительно двигался пока фантазия не вернула его до состояния облака.
Вспомнив, что еще остался хлеб в хлебнице да остатки сыра в холодильнике, решила употребить и их – не пропадать же. И раз уж накрошила, нужно и крошки собрать.
– Даже если я выхожу, не оставлять же за собой крошки. Особенно на тех, кто позади, у них и свои есть, – рассудила она, допивая молоко, которое все-таки уже начало киснуть.
Но, оглядев комнату, поняла, что крошки – не единственное, что останется тому, кто позади. Бородатая пыль на полках могла рассказывать истории о своем славном прошлом пыли помоложе.
Ничего не поделаешь – намочила тряпку и начала освобождать полки от бороды, вновь открывая для себя их архивное содержание. Знакомые и незнакомые крошки из прошлого, файлы-артефакты: то ли её собственные, то ли её просроченных «я», которые в полной мере могли даже и не быть ей, а быть кем-то другим (например, молоком), похожим на нее, но переставшим существовать. Лишь окно свидетельствовало о том, что просроченное «я» перед глазами ее собственное.
Надо сказать, идентификация «я» – занятное дело. Начала очищать крошки, а сама утонула в просрочке: потускневшие коробочки с музыкальными дисками, скрывающими за собой целое состояние. Каждая со своей совершенно особенной эмоцией. Глядя на некоторые, хотелось грустить, на другие – улыбаться. Такие не похожие и в то же время цельно её, покрытые одной пылью. Какая-то волосатая расческа, глядя на которую становилось больно волосам на голове, затертая обложка с «Маленьким принцем», нашла даже архивную фотокарточку с розовыми волосами – причуда одной из ее непутевых «я».
Порывшись в шкафчике нашла еще парочку фотографий. На одной из них сидела за столиком с кофе (что не удивительно). Справа окно, сверху лампа. Свидание было паршивым, зато кофе было превосходным, выше всяких похвал, а как оно пахло! Принюхалась – не пахнет. То есть совсем. 90% удовольствия от
